Окровавленное сердце Америки

«Они продолжали сопротивляться, пока не пали тринадцатилетние подростки»

Даже те из нас, кто усердно учился в школе и сохранил  интерес к истории, представляют зарубежное прошлое, прежде всего, как европейское прошлое. Что происходило на других континентах,- хотя бы 150-200 лет назад, не говоря о более давних эпохах,-  скрыто завесой неведения. Обращая взор назад, мы неизменно утыкаемся в западнические шоры нашего воспитания. Между тем, за пределами «старушки Европы» тоже происходили события, достойные не только включения в учебники, но и способные вдохновить мастеров эпического жанра, ещё ожидающие своего Гомера и своего Толстого. К таким событиям, безусловно, относится и Парагвайская война 1864-1870 годов.

«СЕРДЦЕ АМЕРИКИ»

«Карасон дел Америка» – Сердце Америки – так называют парагвайцы свою Родину. Может быть потому, что страна расположена в самом центре Южноамериканского материка. Может быть, благодаря очертаниям границ, отдалённо напоминающим символ сердца. А скорее всего, просто потому, что очень любят свой край. 

Чем известен Парагвай сегодня? Наверное, Вы слышали о его существовании лишь если  пробовали парагвайский чай мате.  А может быть, осушив чашку мате, даже не задумались о земле, на которой рождён этот экзотический напиток. Не мудрено, - ведь Парагвай далеко, на другом краю земли: в южной половине планеты, в западном полушарии.

По южноамериканским меркам страна невелика – в двадцать раз меньше Бразилии, всемеро меньше Аргентины. Население его тоже не многочисленно,- сейчас там поживает семь миллионов человек, менее 2 %  обитателей континента. По объёму экономики Парагвай тоже стоит в нижней части южноамериканского рейтинга; главные занятия его граждан – выращивание сои, хлопчатника и выпас скота. По своим размерам и ВВП страна схожа со знакомыми нам Туркменией или Киргизией. Уровень жизни ниже среднемирового и ниже большинства соседних стран. Одно слово – мировое захолустье.

Но есть у Парагвая и редкие особенности. Известно, что коренные жители Южной Америки – индейцы. Но во всех странах этого материка,- даже там, где сохранилось индейское большинство, говорят на языках европейских пришельцев: испанском или португальском. Во всех, кроме Парагвая. Там государственный статус получил язык исконного населения,- индейцев гуарани. Некогда наречия гуарани были распространены на огромных просторах, от горных кряжей Анд до атлантического побережья. Сегодня речь коренных хозяев континента звучит  только в небольшой стране, не имеющей выхода к морю. Здесь, в двуязычном Парагвае, говорить на гуарани предпочитает львиная доля жителей, а на испанском – едва ли одна десятая часть.

«РЕСПУБЛИКА ТРУДА И МОЛИТВЫ»

Была в парагвайской истории ещё одна удивительная страница – своеобразный христианский социализм. Когда русский диссидент Игорь Шафаревич в брежневскую эпоху критиковал СССР, то писал: мол, такой режим отнюдь не Маркс с Лениным придумали, он уже триста лет назад в Парагвае существовал!  В самом деле, парагвайское общество в начале восемнадцатого века очень напоминало советское. Никакой частной собственности на землю и орудия труда, никаких помещиков и капиталистов. Поля обрабатывали сообща, скот пасли тоже совместно. Трудовые общины, напоминавшие наши колхозы, возглавляли председатели-коррехидоры. А место коммунистической партии занимала католическая церковь. Создали этот строй миссионеры-иезуиты.

Для нас слово «иезуит» ассоциируется с изощрённой хитростью и коварством. В самом деле, иезуиты сполна проявили такие качества во времена инквизиции, когда католики боролись с инакомыслием в Европе. Так ведь и слово «коммунист» для кого-то ассоциируется лишь с пытками в застенках НКВД и с ГУЛагом. Но мы-то хорошо знаем, что у коммунизма была также иная сторона: борьба за справедливость, бескорыстное служение людям. А вот про иную сторону ордена иезуитов  нам известно гораздо меньше. Хотя изначально идея ордена была очень благородной – само название «иезуит» означает «последователь Иисуса». И как в КПСС были не только палачи и вертухаи, но гораздо больше самоотверженных энтузиастов, так были подобные энтузиасты и внутри иезуитского ордена.  Как русские комсомольцы, не боясь трудностей, ехали на стройки пятилеток и на целину, шли добровольцами на фронт, так и среди иезуитов были подобные герои. Они предпочитали не выслеживать еретиков в собственной стране, а нести слово Евангелия другим народам. Рискуя погибнуть от рук пиратов, туземцев или от тропических болезней, отправлялись они проповедовать христианскую веру в далёкий Парагвай.

Слово благовестия упало на восприимчивую почву. Индейцы гуарани, проживавшие на обоих берегах великой реки Парана (что, собственно и переводится как «великая река», а Пара-гуай значит «берег Великой реки») дружно обратились в христианство и создали братские общины вокруг церквей. Заповедь «возлюби ближнего своего» парагвайцы поняли так, что стали воистину братьями и сёстрами, единой семьёй, не отделяясь друг от друга заборами частной собственности. В соседней Бразилии процветало рабство, захваченные в плен индейцы и привезённые из Африки негры гнули спины на плантациях белых колонизаторов, а по соседству находилась страна, где не было эксплуататоров и угнетённых, а в основу жизни были положены коллективный труд и совместная молитва.

Проповедники-иезуиты помогли индейцам создать сильные отряды самообороны, не раз изгонявшие из парагвайской пампы экспедиции работорговцев, жаждавших разжиться «живым товаром». Но ещё католические миссионеры, подобно нашим православным подвижникам, Стефану Пермскому и Герману Аляскинскому, содействовали созданию письменности аборигенов. То, что уже в восемнадцатом веке многие гуарани были грамотными и читали Библию на родном наречии, стало залогом сохранения этого уникального певучего языка (где гласные применяются чаще, чем согласные) вплоть  до наших дней.          

   Но, по мере того, как испанское и португальское правительства всё прочнее утверждались на колонизуемом континенте, «христианская республика» становилась всё более зависимой от Мадрида. В 1768 году, приняв во внимание очевидное превосходство испанской армии, иезуитские священники отказались от претензий на самостоятельность Парагвая и были вынуждены свернуть свой социальный эксперимент.

ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ

Однако, обретя независимость несколько позже (как и прочие латиноамериканские колонии – в начале девятнадцатого века) Парагвай сохранил очень многие социалистические черты. Так, к 1860 году 98 % обрабатываемых земель страны находилось в государственной собственности, а крупнейшими хозяйствами были не частные латифундии, а «Поместья Родины», своего рода совхозы, управляемые назначенными правительством директорами. Государству принадлежала и монополия внешней торговли.

Если соседние, более крупные государства Латинской Америки были тогда всего лишь сырьевыми придатками европейских держав, то маленький Парагвай активно проводил политику, схожую со сталинской индустриализацией. Была поставлена задача достижения полной экономической  самостоятельности. Более двухсот специалистов, приглашённых из передовых промышленных стран, прокладывали телеграфные и железнодорожные линии, возводили сталелитейные, текстильные, оружейные и типографские предприятия. На этой промышленной базе страна создала хорошо вооружённую и натренированную армию. Темпы развития и степень независимости Парагвая вызывали зависть и настороженность.   

РАЗВЕРЗНУВШИЙСЯ АД

Самым потрясающим событием в истории Парагвая стала так называемая «Война против альянса Трёх», длившаяся с 1864 по 1870 годы.

(Продолжение следует)

Владимир ТИМАКОВ