Не рой другому яму…
В.В.ТИМАКОВ
англосаксы в русско-японском противостоянии
Ровно сто пятнадцать лет назад, в ночь с 8 на 9 февраля 1904 года, отряд японских миноносцев скрытно подошёл к берегам Квантунского полуострова. На фоне обозначившихся горных силуэтов желтолицые моряки разглядели внешний рейд Порт-Артура, где стояла русская тихоокеанская эскадра. Современные боевые корабли, гордость царского флота, выглядели уязвимыми, как мишени в тире. Нескольких точно выпущенных торпед оказалось достаточно, чтобы полностью вывести из строя броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич», а также быстроходный крейсер «Паллада».
Утром того же дня шесть японских крейсеров, сопровождаемых вспомогательными кораблями, заблокировали в порту Чемульпо наш лёгкий крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец». Так началась Русско-Японская война,- первая в череде кровопролитных столкновений между Японией и Россией, конец которым был положен лишь осенью 1945 года.
В развернувшихся событиях 1904-05 годов Япония и формально, и по существу выступала агрессором. Однако и тогда, и сейчас находятся люди, считающие виновницей конфликта Россию. Мол, русский царизм сам спровоцировал войну своей азиатской экспансией. Такие обвинения предъявляют не только зарубежные русофобы. Мне, например, довелось слышать эту точку зрения от преподавателя истории Тульского университета (вдобавок, носителя дворянской фамилии).
Предыстория схватки двух держав такова. Десятью годами раньше Япония напала на Китай. Охваченный глубоким кризисом, превращённый в полуколонию нескольких европейских государств, Китай не смог оказать достойного сопротивления и был наголову разбит. В итоге победоносного наступления японцы оккупировали остров Тайвань и полуостров Ляодун. Последний представляет собой треугольник, вонзающийся в самый центр Жёлтого моря и контролирующий морские подступы к китайской столице. «Пистолет, направленный в сторону Пекина»,- так называли Ляодун стратеги того времени.
Европейские державы, имевшие собственные виды на китайское побережье, не могли смириться с таким расширением Японской империи. Берлин, Париж и Петербург одновременно потребовали от Токио очистить Ляодун, вернув его прежним хозяевам. Япония нехотя подчинилась. А три года спустя, в 1898 году Китай неожиданно для Токио передал самый южный мыс Ляодуна – Квантунский – в долгосрочную аренду России. На арендованной территории русские начали энергичное оборудование гавани Порт-Артура и прокладку железной дороги, соединявшей новый порт с Транссибирской магистралью. С точки зрения самураев это выглядело как кража их законной военной добычи.
На этот раз началось международное давление на Россию. Союзниками Японии выступили англосаксонские страны. Лондон и Вашингтон потребовали демилитаризации Ляодунского полуострова. Для России пойти на уступки японцам и англосаксам означало потерять первый в русской истории незамерзающий порт, дающий свободный выход в открытый океан. Не стоит забывать, что и балтийские порты, оплаченные ценой жестокой Северной войны, и купленные большой кровью бухты русского Причерноморья оставались под потенциальным контролем иностранных держав: выход из Балтики запирают узкие проливы Каттегат и Скагеррак, а из Чёрного моря – Босфор и Дарданеллы, не считая третьего удалённого прохода в океан – Гибралтарского. Только Порт-Артур давал круглогодичный выход на океанские просторы. Это позволяло России хотя и с опозданием, но побороться за свою долю в прибылях от бурно развивающейся международной торговли. Конечно, появление нового конкурента не могло понравиться главным получателям барышей от глобального морского товарооборота – Великобритании и США.
Вот как оценивают ситуацию накануне ХХ века современные американские историки Альфред Крофтс и Перси Бьюкенен: «Экспансию Москвы приходилось сдерживать везде: она угрожала Викторианской империи на Босфоре, Персидском заливе, Афганистане и Тибете, и вновь возникала за Корейским проливом». Стоит обратить внимание, что все перечисленные пункты «угроз» находились непосредственно на периферии России, у самых её границ,- и в то же самое время были удалены от Викторианской Британии на многие тысячи и даже десятки тысяч километров. Особенно иронично выглядит упоминание об угрозе за Корейским проливом, где непосредственно живут русские Приморья, зато ближайший сегмент Британской империи – Сингапур – расположен в шести тысячах километров южнее, не говоря уже о расстоянии до собственно английских территорий!
Так рассуждать может только нация, которая уверена, что в её кармане – весь мир, и любая независимая активность, происходящая даже в самом удалённом уголке планеты – угрожает её жизненным интересам. Так было сто с лишним лет назад, и точно такую же логику англосаксонских лидеров мы наблюдаем сегодня. Строки американских профессоров, до сих пор без тени сомнения оправдывающих стремление викторианского Лондона обуздать русских на Дальнем Востоке – ещё одно тому подтверждение.
30 января 1902 года был подписан союз между Великобританией и Японией, откровенно направленный против России. Токио получил займ в 60 миллионов долларов на строительство мощного военного флота.
Кроме того, Лондон обязался прийти на помощь, если в грядущей войне японцам придётся бороться более чем против одного государства. Таким шагом был обнулён сложившийся прежде русско-французский союз. Англичане продемонстрировали Франции, что в азиатские дела на стороне русских ей лучше не соваться. Позже, когда дело дошло до Русско-Японской войны, Париж так и поступил – предал своего православного союзника и спешно заключил соглашение с цивилизационно близкими англичанами,- то самое, широко известное нам теперь под названием «Антанта».
Одновременно англосаксонское лобби начало усиленно склонять мировое общественное мнение на сторону Японии. Вот как, например, высказался в 1903 году о ситуации на Дальнем Востоке президент США Теодор Рузвельт: «Никто не мог бы быть столь лживым, неискренним, заносчивым, как русские». Американцы упражнялись в подборе оскорбительных эпитетов не из одной лишь рафинированной русофобии,- незадолго до этого Китай набрался смелости отказать Штатам в создании военно-морской базы в бухте Самса. Китай явно демонстрировал предпочтение России, а не Америке. То, что русским удалось получить в аренду Порт-Артур, а представителям США указали на дверь, вызывало у американских адмиралов приступы ревности.
Можно ли было избежать войны с Японией, согласившись на вывод русских войск из Маньчжурии – чего так настойчиво требовали и Токио, а англосаксонские державы? Нет сомнений в том, что первая уступка повлекла бы за собой новые требования. Амбиции воинственных самураев не ограничивались нейтрализацией Порт-Артура. Наиболее популярная милитаристская группа в Японии носила красноречивое название «Общество Чёрного Дракона». Это витиеватая символика означала не что иное, как реку Амур. «Чёрный дракон» - таков перевод с китайского языка названия величайшей реки русского Дальнего востока. Одноимённое общество ставило своей целью вытеснение России за Амур и «восстановление» границы по этой реке. Дальнейшее развитие событий в двадцатых-тридцатых годах ХХ века полностью подтвердило, что обозначенные аппетиты Токио было невозможно удовлетворить отдельными уступками.
И вот настал роковой февраль 1904 года. Вероломное нападение Японии на русские корабли в Жёлтом море вызвало одобрительную и даже восторженную реакцию американской прессы. «Эта быстрая, смелая и доблестная победа будет незабываемой!» - писала 10 февраля 1904 года «Нью-Йорк Таймс». Похоже, американские журналисты сочли признаком доблести нанесённый исподтишка ночной удар по рейду Порт-Артура, а признаком смелости – нападение целых четырнадцати японских кораблей на «Варяг».
Такая оценка вызвала слишком много возражений у тех, для кого воинская честь ещё не стала пустым звуком, и днём спустя колумнистам «Нью-Йорк Таймс» пришлось успокаивать возмущённых критиков: «Вряд ли достойно правителя большого государства жаловаться на то, что на него напали, прежде чем он был готов отразить нападение».
Эти высокомерные слова было бы очень уместно процитировать 7 декабря 1941 года, когда точно такую же тактику вероломного удара исподтишка Япония применила в отношении американской военно-морской базы Перл-Харбор. Однако президент Рузвельт (уже другой, не Теодор, а Франклин), выступая сразу после японского налёта в Конгрессе США, заявил, что «этот день войдёт в историю как символ позора». Естественно, подразумевалось, что позор должен пасть на коварных японских агрессоров, а не на «большое государство, которое жалуется, что на него напали, прежде чем оно было готово отразить нападение». И уж конечно, в этом случае ни о доблести, ни о смелости японских лётчиков, уничтоживших четыре американских линкора и множество кораблей помельче, не могло быть и речи!
Трагедия Перл-Харбора оказалась прямым последствием трагедии Порт-Артура. Получив дозу воинственного допинга после успешной борьбы с Россией, самураи стали мечтать о новых победах. Сотни тысяч американских и британских парней, погибших в тихоокеанских кампаниях Второй мировой, стали расплатой за стратегические интриги предшествующего поколения англосаксонских политиков.
Нью-Йорк и Лондон, вечно стремящиеся загребать жар чужими руками, в случае с японским воинством вырыли яму для самих себя. (Кстати, несколько позже это же произошло с европейским фашизмом, а ещё позже с исламским фундаментализмом). Рассчитывая в 1904 году с помощью своего питомца нанести вред России, они выкормили волкодава, который в 1941 году взял за горло их самих.
