Три рекорда Российской цивилизации
Выступление Владимира Викторовича Тимакова на Московском экономическом форуме 2 апреля 2025 года
Московский экономический форум – ежегодная альтернатива Гайдаровскому форуму. Если последний собирает учёных и бизнесменов либерального лагеря, то МЭФ стал точкой притяжения сторонников государственных и социальных подходов.
В этом году редактор «Засечного Рубежа» выступал на слушаниях МЭФ, посвящённых цивилизационным особенностям экономического развития, вместе с деканом Шанхайского университета Ван Сяньхуа (КНР), руководителем Национального центра искусств имени Индиры Ганди Саччиданандом Джоши (Индия), доцентом Университета Сан-Паулу Фелисиано де Са Гимайрсом (Бразилия), редактором журнала «Хрониклс» Срджа Трифковичем (США), немецким предпринимателем Александром фон Бисмарком.
«Маринэ Варужановна (Восканян, модератор дискуссии – редакция) попросила меня за десять минут рассказать о Российской цивилизации, что, конечно, невозможно. Будь у нас больше времени, я рассказал бы, что наша цивилизация возникла на фундаменте православно-христианской этики, что её литературный корпус создан на основе кириллической письменности, что она объединяет людей, для которых средством общения служит русский язык, – и о других особенностях нашей культуры и традиции. Но поскольку времени мало, а мы всё-таки находимся на Экономическом форуме, я сосредоточусь только на одном аспекте Российской цивилизации, который имеет непосредственное отношение к экономическому развитию.
Сначала несколько вводных фактов.
Факт первый: Россия - одна из самых молодых цивилизаций на планете. Если отбросить мифологию, то археологические исследования Старой Ладоги, Киева и Гнёздово – трёх центров рождения Русского Мира – показывают, что первые каменные фундаменты здесь появились только в восьмом веке нашей эры. При том что в Китае, Индии, Средиземноморье и даже в Южной Америке цивилизации к тому моменту уже имели за плечами по нескольку тысячелетий истории.
В чём причина такого позднего старта? Нет сомнений, что в этом повинен факт второй: если не считать Гренландии, то Россия – самая холодная страна мира. Долгая суровая зима и короткое лет затрудняют интенсивное хозяйствование на нашей территории. В чём это выражается? Ещё студентом я заинтересовался: как отличаются годовой прирост биомассы русских лесов и лесов Западной Европы (долин Рейна, Сены, Темзы)? То есть, как отличается естественная, самой природой продиктованная урожайность? Оказалось, что даже в самых плодородных местах Русской равнины, в дубравах Воронежской области, прирост биомассы в два раза ниже, чем в лесах сердцевины западноевропейского мира. То есть, даже под Воронежем сезонная сумма тёплых температур и осадков создаёт условия для получения урожаев в два раза меньших, чем в Западной Европе. Что же сказать про область Костромскую или Вологодскую!?
Как это сказалось в истории? Пока древнее земледелие было примитивным, заниматься им на территории современной России было попросту невозможно, нерентабельно. А когда технологии развились и позволили получать хотя бы минимальный прибыток на русской земле, то русскому, чтобы получить такое же количество продуктов, как западному немцу или французу, требовалось обработать в два или три раза больше земли за более короткое лето. Задача запредельно сложная! Отсюда вытекает вывод, что русским требовалась иная жизненная стратегия: способность совершать сверхусилие там, где это жизненно необходимо, и пренебрегать теми благами, которые для выживания не обязательны. Это сформировало особый характер, особый менталитет.
В своё время британский геополитик Маккиндер назвал центральную, континентальную часть Евразии, где расположены Россия, Казахстан, Монголия и ещё ряд примыкающих территорий, Хартлендом, Сердцевинной Землёй. А я, учитывая холодный континентальный климат этого пространства, с точки зрения экономики предлагаю называть наш макрорегион Хардлендом, то есть Трудной Землёй.
В прошлом на протяжении многих тысяч лет в Евразии наблюдался постоянный мейнстрим миграций: народы центральной Евразии стремились покинуть Трудную Землю и переселиться на более благодатную западную, южную или юго-восточную периферию континента. Известное нам из учебников Великое переселение народов – только один из эпизодов этого тысячелетнего движения. Последними эпизодами были: на западном фланге – движение монголо-татар в Европу в тринадцатом веке, на юго-западном фланге движение турок-османов в Малую Азию в четырнадцатом-пятнадцатом веках и на юго-востоке – движение маньчжуров в Китай в семнадцатом веке.
Если же мы обратимся к современности, то увидим аналогичную картину в движении капиталов: капиталы бегут из Трудной Земли на благодатную периферию - туда, где выше плотность населения (а значит, выше плотность потребителей); туда, где ближе незамерзающие порты; туда, где ниже издержки на отопление и т.д., и т.п. Так в России в любой период либерализации внешнеторгового оборота отток капиталов стабильно выше, чем приток. Всегда!
Почему же русские, вопреки географическим законам, на протяжении своей истории двигались преимущественно на север и восток? И самое главное, как удалось создать на Трудной Земле великую цивилизацию, успешно конкурирующую с более населёнными, богатыми и имевшими гораздо больше времени на развитие? Ответ на это можно искать в православной христианской этике. Но я обращу ваше внимание на ещё одну, организационную сторону дела.
Пожалуй, третьим трудно оспоримым фактом о Российской цивилизации является то, что она одна из самых централизованных. Роль государственного управления, роль государственного центра в России огромна. Она такова, что академик Челышев когда-то заявил: в России государство нередко подменяет собой цивилизацию.
В нашей литературе нередко встречается точка зрения, что такую гиперцентрализацию на Русь принесли монголы. Мол, они принесли нам культуру отказа от личных прав и свобод в пользу иерархической государственной системы – и тем самым лишили нас возможности развиваться по европейскому пути. И в целом задержали наше развитие. Это евроцентричная точка зрения, проявление западного снобизма, уверенного в западном превосходстве. Да, империя Чингисхана действительно принесла на Русь образцы высокой военизированной централизации. И вынудила нас отвечать тем же, да так, что, как говорится, ученик превзошёл своего учителя. Но эта мобилизационная модель не затормозила нас, а наоборот, дала дополнительные шансы в глобальной конкуренции.
И если уж так хочется найти виновного в том, что эта мобилизационная модель, ограничивающая персональные свободы, развивалась у нас на протяжении шести веков после свержения монгольского ига, то такого виновника надо искать на Западе, а не на Востоке. Это Запад постоянно нависал над нами своей военной угрозой. Запад богатый, многолюдный и экспансивный, и нам требовалось постоянно мобилизовывать свои более скромные людские и материальные ресурсы, чтобы отразить этот вековой Drang nach Osten. Посмотрите, за последние шесть веков западный колониализм оказывал беспрецедентное давление на все без исключения цивилизации и континенты планеты, и России удалось успешнее всех отразить этот натиск, разгромив два самых грандиозных колониальных нашествия в мировой истории – Наполеона и Гитлера. В этом, конечно, заслуга нашей гиперцентрализации, нашей мобилизационной модели развития. (Кстати, Хардленд с английского можно перевести не только как Трудная, но ещё как Непокорная, Несгибаемая Земля).
Высокое огосударствление русского общества сыграло свою роль не только при мобилизации в военных целях. Государство ещё выступало экономическим драйвером в условиях низкой рентабельности частной деятельности. Все важнейшие экономические успехи России: создание индустриальной металлургии при Михаиле Романове, возникновение уральской промышленной базы и развитие судостроения при Петре Великом, мощное строительство железнодорожной инфраструктуры (в частности, Транссиба) при Николае Втором – всё это делалось при ведущей роли государства. Апогеем этой линии стала советская экономика, когда СССР создал на Трудной Земле полноценный, самодостаточный хозяйственный комплекс и бросил вызов первенству Запада в таких высокотехнологичных сферах, как космос, авиация и ядерная энергетика.
Конечно, у гиперцентрализованной экономики есть свои уязвимые места. Конечно, советская экономика нуждалась в либерализации. Но посмотрите, к чему привёл полный отказ от роли государства как экономического драйвера? Все плюсы, которые наша страна могла получить от частной инициативы, от технологической открытости, от привлечения иностранных идей и инвестиций, не смогли перевесить минусов устранения государства из экономики. Мы пережили глубокий провал и потеряли почти двадцать лет, пока наш ВВП вернулся к уровню 1987-88 годов.
А смотрите, что мы видим сейчас? Идут военные действия, значительны связанные с ними материальные потери, есть колоссальное давление санкций на нашу страну – и при этом наблюдается экономический рост. Выше, чем в предшествующее мирное время! Почему? Да потому, что военный конфликт вынудил государство вернуться в экономику и инвестировать средства в развитие ВПК и связанных с ним отраслей, а эти отрасли, как локомотив, потянули за собой весь хозяйственный комплекс. Как это традиционно работало в Российской цивилизации.
Я, конечно, миролюбивый человек. И я каждый день молюсь, чтобы военный конфликт скорее завершился. Но меня тревожит вопрос: не завершится ли вместе с этим государственное стимулирование экономики? Сделают ли наши политические элиты вывод, что в России, на Трудной Земле, либеральные методы недостаточно эффективны и не принесут должного результата без весомого государственного участия в экономике?
Вот что я хотел сказать: Россия не просто государство-цивилизация, но это ещё и цивилизация с особой, высокой ролью государства. Это отличает нас от многих других локальных цивилизаций на такой разнообразной, многополярной планете Земля. На планете, которую, конечно, нельзя причесать под одну гребёнку и где нужно сохранять сложившееся многообразие».
