/ Новости  / Засечный Рубеж / Совет Домовых комитетов /


Владимир ТИМАКОВ, официальный сайт


4. Цена победы и ценности победителей

Почему алжирские дивизии не отстояли Париж на своём разъезде Дубосеково?

Всякому, кто сравнивает ход Второй Мировой войны на её восточном (советско-германском) и западном театрах военных действий, бросаются в глаза огромные различия в масштабах потерь. Советскому народу война обошлась в 27 миллионов жизней, Франция лишилась 665 тысяч своих сограждан, Англия потеряла 378 тысяч, США – 417 тысяч человек. Жертвы одной только нашей страны почти в двадцать раз превосходят совокупные жертвы наших западных союзников.

При этом сравнении российские «западники» обычно акцентируют внимание на антигуманном характере советского командования, которое «безжалостно гнало солдат на убой». В пример нередко ставят руководителей британской армии, сумевших в 1940 году искусно эвакуировать своих солдат из-под Дюнкерка. Таким образом, английский экспедиционный корпус избежал гибели в окружении,- такой гибели, которая год спустя ожидала части Красной армии в Минском, Киевском, Вяземском и других, менее известных, но не менее гибельных котлах. Отсюда напрашивается вывод, что тоталитарные режимы обрекали свой народ на огромные потери, а гуманные, демократические государства берегли своих сограждан, чем и объясняется вышеупомянутый контраст.

С другой стороны, те упорство и стойкость, с которым наша страна встретила гитлеровский натиск, совершенно несравнимы с вялым и прямо-таки безвольным сопротивлением западных демократий. Дюнкеркская ловушка захлопнулась 28 мая, а уже 31 мая началась эвакуация, завершившаяся 4 июня – в условиях, когда немцы перегруппировывались и даже не пытались сомкнуть кольцо. У нас такой же приморский плацдарм в Таллине, только находившийся под непрерывным интенсивным натиском врага, простоял 24 дня, в Одессе – 62 дня, в Севастополе – восемь месяцев. Даже маленькие островные и полуостровные гарнизоны сопротивлялись гораздо дольше английской экспедиционной армии: на острове Хиумаа – три месяца, на базе Ханко – 165 дней.   

Триумфальная эвакуация англичан полностью обескуражила французов, которые вскоре после этого тоже прекратили сопротивление. Буквально через неделю после Дюнкерка, 10 июня 1940 года, французское правительство покинуло Париж, а 14 июня в столицу Франции, сдавшуюся без боя, уже торжественно вступали части вермахта. Решение о сдаче Парижа было принято, когда гитлеровцы контролировали не более 10 % французской территории.

Вся западная кампания сорокового года заняла меньше полутора месяцев: от высадки первых немецких десантов 10 мая до безоговорочной капитуляции в музейном вагоне маршала Фоша 24 июня. Руки вверх подняли полтора миллиона французских пленных – больше, чем в Киевском, Вяземском и Минском котлах, вместе взятых. Ну, так наши-то, в том же Киеве, по крайней мере почти вдвое дольше сопротивлялись!

Довольно часто приходится сталкиваться со следующим аргументом, оправдывающим скорую капитуляцию Франции: как можно сравнивать маленькую европейскую страну с огромным Советским Союзом? Мол, у французов за Парижем и плацдармов для отступления не оставалось: так, делянка виноградников между Альпами и Бискайским заливом.

Примерно так же в порыве отчаяния после постигшей Францию катастрофы писал Сент-Экзюпери: «Нас было сорок миллионов земледельцев против восьмидесяти миллионов, занятых в промышленности! У нас один самолёт против десяти… один танк против ста» (1).

Строки, способные взять за душу, но весьма далёкие от реальности. И по степени индустриализации Германия и Франция стояли рядом, и количество самолётов у воюющих сторон почти не различалось, а французский танковый парк и вовсе был больше немецкого. Но для Сент-Экзюпери простительно так писать в сорок втором году: тогда требовалось вдохнуть мужество в обескураженных французов, сгладить (даже путём сознательного сгущения красок) пережитый ими позор и восстановить растоптанное национальное достоинство. Но ведь перед нами сегодня задача стимуляции французского национального достоинства не стоит, мы можем посмотреть на события объективно, с высоты исторического опыта. Так воспользуемся этой привилегией!

Обратите внимание на слова писателя-романтика: «нас было сорок миллионов». Никого не царапает эта фраза? Сорок миллионов, точнее 41,5 миллиона человек проживало к началу 1940 года в европейской части Франции. А в целом во Французской империи насчитывалось более 110 миллионов подданных (2).

Это было огромная держава, раскинувшаяся на пяти материках, общей площадью 13,5 миллиона квадратных километров,- вполне сравнимая по размерам с Советским Союзом и многократно больше гитлеровской Германии. Для справки: Третий рейх накануне Второй Мировой войны, с учётом присоединённых Австрии и Чехии, располагался на территории в 630 тысяч квадратных километров, где проживало около 87 миллионов жителей (3). 

Даже после немецкого танкового прорыва в Арденнах  и эвакуации британцев из Дюнкерка ничто не мешало французам защищать Париж. Это был один из крупнейших городов мира, овладение которым с огневыми средствами сорокового года представлялось очень непростой задачей. Париж мог превратиться если не во французский Сталинград или французский Воронеж, где шли затяжные, многомесячные уличные бои, то, по меньшей мере, во французский Киев или во французскую Тулу,- города, опоясанные наскоро вырытыми укреплениями,  отбивавшие приступ за приступом на своих окраинах. Мобилизация населения многомиллионного мегаполиса позволяла превратить Париж в долговременный узел обороны.

  Даже после сдачи Парижа был шанс продолжать сопротивление в центральной и южной Франции. Ведь впоследствии немцы в Ла-Рошели, на юго-западной окраине Франции, продержались в окружении до мая 1945 года, хотя дрались на чужой земле; а французам за свою кровную сам Бог велел постоять. Мало того, в случае неудачи на европейском континенте, оставалась возможность эвакуировать правительство, армию и важнейшие предприятия в Северную Африку. Под прикрытием французского флота, тоннаж которого превосходил германский (это не считая ещё более могущественного флота британских союзников) были все основания превратить Северную Африку в недоступный для вермахта бастион, где готовилось бы освободительное контрнаступление. Массив французских владений в Африке, непосредственно примыкающий к театру военных действий, охватывал свыше 10 миллионов квадратных километров с населением почти 50 миллионов человек. Вполне приличная база для продолжения борьбы.

На первый взгляд план переноса французского сопротивления в Северную Африку выглядит совершенно абсурдным. Хотя почему? Масштабы советской промышленной эвакуации в первые месяцы сорок первого года были вполне под стать этому фантастическому прожекту. Мы перевезли 1523 предприятия на расстояние от одной до четырёх тысяч километров. Общий объём переброшенных грузов составил свыше 60 миллиардов тонно-километров. Этот как раз эквивалентно эвакуации всех оборонных мощностей Франции в Северную Африку, на пространство от Алжира до Камеруна. 

И всё-таки, даже после этого сравнения. совершено ясно, что ни о каком переносе оплота французского сопротивления в Африку в 1940 году не могло быть и речи. Не потому, что такой проект являлся технически неосуществимым. А потому, что для его реализации во французских колониях не существовало никакой исходной базы: ни транспортной инфраструктуры, ни энергетики, ни промышленных площадей, ни подготовленных местных кадров, ни жилья для размещения эвакуируемых. Северная Африка, хотя и входила во Французскую империю, отнюдь не являлась южным продолжением Франции. Это было совершенно иное человеческое общество, которое существовало будто бы в другом веке. Это были десятки миллионов совершенно иных людей, которые в представлении французов вовсе не входили в неуловимо-ёмкое понятие «МЫ». Экзюпери совершенно не подразумевал своих африканских соотечественников, когда говорил: «НАС сорок миллионов». 

Нам даже на ум не приходит, что при сравнении потенциалов Рейха и Советского Союза можно не брать в расчёт азиатские народы на восточных территориях СССР. В голове не укладывается, что от Казани и Уфы начинается какое-то «иное пространство», населённое «иными людьми», на которых не следует полагаться в случае нападения на нашу страну. Это же наши советские люди, наши сограждане! В то же время при анализе западной кампании Второй Мировой войны африканские территории Французской империи и их обитатели без малейших сомнений исключаются из сравнения. Почему?

Задумаемся: Алжир стал частью Франции в 1830 году. Примерно в то же самое время, когда в состав Российской империи вошло южное Закавказье. Большая часть мусульманских народов была присоединена к России ещё позже. Казахи Среднего и Старшего жузов оказались внутри наших границ в сороковые-пятидесятые годы XIX столетия, дагестанцы и адыги в шестидесятые, узбеки и туркмены в шестидесятые-семидесятые. Значительная часть узбеков и таджиков формально стали нашими согражданами только в двадцатом веке, когда социалистическая революция окончательно втянула в состав Советской России Хивинское ханство и Бухарский эмират. До этого автономно живших хивинцев и бухарцев даже на военную службу не призывали (в отличие от сингалезов, в годы Первой мировой пополнявших весьма экзотичные роты в армии маршала Фоша). Кстати, Сенегал стал французским ещё на столетие раньше Алжира.

Это значит, что Франция располагала значительно более долгими сроками для имперской интеграции своих окраин, чем Россия. Но в момент гитлеровского нашествия казахи и киргизы, вместе с другими героями-панфиловцами, смогли встать нерушимой стеной, защищая нашу столицу у разъезда Дубосеково. Даже женщины отважно сражались за нашу общую Родину,- например, дочь казахских степей Алия Молдагулова заняла достойное место в списке лучших снайперов Великой Отечественной войны. Почему же  жители Алжира и Сенегала защитить французскую столицу не смогли? Почему алжирские дивизии не были брошены навстречу немецким танкам где-нибудь на Марне?

Почему мы смогли создать авиационное производство в Ташкенте, металлургическую базу в Темиртау и Джезказгане, химические заводы в Красноводске и Баку, а строители французской империи никакой развитой промышленности, годной для создания прочного тыла, в своих мусульманских регионах не создали?

Времени у них, повторюсь, было больше. Возможностей – тоже. Франция в девятнадцатом и первой половине двадцатого веков жила заметно богаче нашего Отечества, располагала значительно большими финансовыми ресурсами для инвестиций.

Может, в состав России вошли народы с более развитой культурной традицией, которым оказалось легче перенимать технологические навыки? Нет, и здесь сравнение не в нашу пользу. Конечно, Самарканд и Хорезм блистали в период средневековья, но время их расцвета принадлежит далёкому прошлому. В большинстве же своём азиатские подданные нашей империи до встречи с русскими оставались простыми кочевниками или пробавлялись примитивным богарным земледелием. В технологическом смысле не только алжирцы и марокканцы, ведущие свою культурную традицию ещё от Арабского халифата и никогда не прерывавшие связи с развитой средиземноморской ойкуменой, но даже малийцы, создавшие архитектурные шедевры Томбукту, и наследники древнего Бенина могли дать серьёзную фору чабанам Памира и Тянь-Шаня.

Так почему же наши чабаны стали неотъемлемой частью советского фронта и тыла, а феллахи французской Африки – нет? Почему Зоя Космодемьянская, умирая, могла с гордостью крикнуть нацистам: «Нас двести миллионов!», включая в это число любого обитателя самой удалённой яранги, а гуманист Экзюпери был вынужден исключить из расчёта добрых две трети своих соотечественников?

Ответ, кажется, лежит на поверхности. Строители Российской империи относились к азиатским народам, как к равным. Французы – как к «низшим». Париж рассматривал свои колонии только в качестве неисчерпаемых кладовых дубовой пробки, какао-бобов и слоновой кости, а Москва считала Среднюю Азию полноправным регионом единой страны. Назвать Казахстан или Узбекистан русскими колониями – язык не повернётся.

Вот многозначительная и очень важная деталь. Благодаря законам Российской империи в Средней Азии удалось покончить с рабством (о нравах, царивших на бухарских невольничьих рынках в девятнадцатом веке, очень красочно писал потомок раба-таджика Садреддин Айни). Появление французских «культруртрегеров» в Африке, наоборот, было связано с охотой за живым товаром – первые колонии в Сенегале возникли как раз в качестве опорных пунктов для поимки невольников.         

Сейчас в «Европах»,- не только в кабинетах ЕС, но и в салонах отечественной «внутренней эмиграции»,- стало модно говорить о сходстве двух режимов: сталинского и гитлеровского. Хотя сходство это носит исключительно внешний, организационно-прикладной характер. Зато нарочито упущено из виду гораздо более очевидное, принципиальное сходство: мировоззренческая близость Третьего рейха и западноевропейских демократий. Сходство по существу, по ценностям, по философии. Ведь этно-расовая иерархия Французской, Британской, Голландской, Бельгийской империй вполне соответствовала идеологии Гиммлера и Розенберга. Здесь господствовало то же самое мироустройство: наверху процветает «высший народ», внизу копошатся «низшие». Даже Польша, которую мы не привыкли числить в разряде колониальных держав, в короткий период своего межвоенного существования успела низвести до положения «низших людей» жителей своих восточных окраин, белорусов и украинцев.  

Чудовищные планы Гитлера кажутся нам каким-то исключительным в европейской исторической практике злодеянием лишь потому, что были перенесены в саму Европу и приложены к внешне похожим на других европейцев людям. Но то, как поступали европейские колонизаторы с коренными жителями других континентов, вполне согласуется с концепцией немецкого фюрера. Мировоззренческая платформа всех, без исключения западных колониальных держав покоилась на том же самом убеждении, что и доктрина Третьего рейха: народы мира ранжированы по шкале качества, при этом «высшие» наделены естественным правом повелевать «низшими». 

По этой причине западные демократии не могли рассчитывать на поддержку своего африканского или азиатского тыла в войне с Гитлером. И по этой же причине сами  не слишком-то рвались в бой. Зачем проливать кровь в борьбе против идейно близкого противника? Проще открыть ворота и встретить вермахт хлебом-солью (пардон, вином и сыром). Всё едино, свой брат, «высшая раса». Не татарам московитским и не чумазым сарацинам сдаёмся.

Не демократический Запад, а именно Россия оказалась противоположным идейным полюсом, непримиримым антагонистом гитлеровской Германии. Наши убеждения были несовместимы с какими бы то ни  было формами подчинения «высшей расе». Поэтому наши деды в смертельной схватке за свои фундаментальные ценности не остановились ни перед какими жертвами.

Они не побежали из Одессы и Ленинграда, как англичане из Дюнкерка. Они не сдали Москву и Сталинград, как французы сдали Париж. Они осуществили настоящее чудо, эвакуировав нашу оборонную промышленность на тысячи километров в глубину Азии. И именно потому, что наша национальная политика всегда была чужда любой расовой и этнической спеси, там, в Азии, эвакуированных ждали не глухие просторы, населённые чуждыми враждебными народами, а промышленно развитые территории, где их встречали братья и сёстры.

Да, мы заплатили страшную цену. Но всё-таки мы победили. А вместе с нами победило  наше вековое мировоззрение, исключающее деление на «высшие» и «низшие» народы, утверждающее братство людей. Отныне такой взгляд на мир, если ещё и не господствует на планете, то, по меньшей мере, повсеместно признаётся образцовой платформой международных отношений.

А вот сыгравшие в поддавки европейские демократические империи, похоже, проиграли Мировую войну вместе с Гитлером. По крайней мере, свои заморские колонии они в итоге войны потеряли так же, как Третий рейх потерял «восточные территории». Время господства над «унтерменшами» закончилось в Мае Сорок Пятого.

¹ Антуан де Сент-Экзюпери, «Военный лётчик», М., 2002

² Statistique générale de la France. Code Officiel Géographique - La IIIe République (1919-1940)

³ Население Германии и Австрии в 1939 году рассчитано по «Народонаселение стран мира», М., 1984, под ред. Б.Ц. Урланиса и В.А. Борисова, население Судетской области и протектората Чехия и Богемия рассчитано с учётом естественного роста по «Страны мира», М., Издательство «Экономическая жизнь», 1926 г.

 



Искать:



Видеоблог Владимира Тимакова


Портал Tulanet.RU © Владимир Викторович ТИМАКОВ

© Дизайн, программирование, В.Б.Струков, 2012

Управляется CMS m3.Сайт